Сразу после назначения Гитлера рейхсканцлером началось преследование политических противников. Сначала оно было направлено против рабочего движения. До 1937 г. примерно 90 процентов заключённых были коммунисты, социал-демократы и другие преследуемые по политическим причинам. Коммунисты, партия которых сразу стала притесняться, с самого начала вели активное сопротивление и поэтому режим особенно интенсивно боролся с ними. Из 30.000 членов КПГ 1932 г. до конца войны был арестован почти каждый третий. Кроме коммунистов действовали социал-демократические и профсоюзные группы Сопротивления. Сразу в первые месяцы своего властвования нацисты разгромили свободные профсоюзы и запретили социал-демократическую партию. Руководящие члены были арестованы. Арестовывались также отдельные политики, сопротивлявшиеся по христианским и гуманистическим убеждениям.

Всему миру гитлеровцы объявили, что поджог — дело рук коммунистов. В стране было введено чрезвычайное положение, начались массовые облавы и аресты. 3 марта 1933 года фашистами был схвачен вождь Коммунистической партии Германии Э. Тельман.

Германские фашисты развернули по всей стране яростную антикоммунистическую кампанию. Была запрещена коммунистическая, а затем и другие политические партии. Рабочие и демократические организации в стране были разгромлены. Тысячи честных людей гитлеровцы сажали в тюрьмы без суда и следствия, держали в концентрационных лагерях, подвергали пыткам, истязаниям, убивали.

КПГ подверглась невиданным по своему масштабу и жестокости репрессиям. Из 300 тыс. её членов к началу 1933 г. 150 тыс. коммунистов были арестованы и отправлены в концлагеря, а десятки тысяч убиты. Всего в стране после прихода к власти фашисты уничтожили 200 тыс. прогрессивно настроенных людей и около миллиона отправили в заключение.

Коммунисты, социал-демократы, профсоюз­ные деятели и отдель­ные буржуазные демо­краты были первыми жертвами террора. Пар­тийные формации CA и СС, назначенные добровольными помощни­ками полиции, действо­вали беспощадными методами против действительных и подозреваемых врагов национал-социализма. Квартиры, трактиры, партийные центры и дома проф­союзов штурмовались, жертвы насильно увозились в места пыток CA и СС, где их мучили. Многих убили.

В мае 1933 г. по при­казу фашистов во мно­гих местах публично сжигались книги. Этим они продемонстриро­вали свое намерение подчинить области науки и культуры в Германии национал-социа­листической идеологии. Писатели, музыканты, художники, актеры могли работать по своей профессии только тогда, если они являлись членами культурной палаты рейха (Рейхскультуркаммер).

Исследователи и пре­подаватели высших учебных заведений оказались под нажимом и угрозой. Кто препятствовал унификации, на того налагали запреты на профессию, и его жизнь была в опасности. Уже спустя короткое время после захвата власти, нача­лись увольнения в уни­верситетах. Многих арестовывали и на­правляли в лагеря, мно­гие эмигрировали.

Любого рода, пусть даже малейшие проявления открытого сопротивления влекли за собой самые суровые репрессии. Гитлер не скрывал, что физическое насилие и террор — это эффективные средства осуществления власти:

«Я не желаю, — говорил он, — чтобы концентрационные лагеря превратились в санатории. Террор есть самое действенное политическое оружие. Каждый задумается, прежде чем предпринять что-либо против нас, если будет знать, что ожидает его в концентрационном лагере… Мне нужны люди, которые действуют решительно и не раздумывают, когда им нужно кого-нибудь убить… Каждый поступок имеет смысл, и преступление тоже… Совесть — это еврейская выдумка».

Первые концлагеря

Весной 1933 г. началось сооружение государственных лагерей для взятых под охранный арест врагов режима.

Концлагеря стали постоянным орудием системы преследования НС. Находящихся под охранным арестом с того времени можно было направлять только в государственные концлагеря. К первым в северной Германии относятся Виттмор, Бремен, Моринген и Фехта. 

Очень быстро расширился круг тех, которых обвиняли в угрозе государственному порядку. Члены КПД и СПГ составляли в 34 г. лишь половину новых заключенных. Все чаще и чаще выдавались ордера на арест, например, из-за «антигосударственных высказываний» или «коварства». Критические публицисты, адвокаты и многие другие, сопротивлявшиеся идейной унификации, были арестованы.

Господство на оккупированных территориях

Расправившись с прогрессивными силами в самой Германии, утвердив там фашизм, нацисты приступили к выполнению своих захватнических планов по отношению к другим народам и государствам.

Еврейские погромы были генеральной репетицией позднейших массовых казней во время войны, жертвами которых стали мужчины и женщины, дети и старики, тяжёлобольные и беременные без всякого различия.

С нападения на Поль­шу в сентябре 1939 г. началась Вторая миро­вая война. И в оккупи­рованных странах СС возводили концлагеря. Число заключенных очень быстро возросло.

Массы за­ключенных предостав­лялись военной экономике как дешевые рабы. Некоторых использовали для меди­цинских экспериментов, исход которых обычно был смертельным. Не­которые концлагеря стали местами система­тического массового убийства миллионов людей.

Оккупационный ре­жим отличался от стра­ны к стране. В то время, как с западными и се­верными европейцами, близкими «господствую­щей расе», первона­чально обращались менее жестоко, жела­ние уничтожать, обос­нованное расово-идеологически, и крупные экономические интере­сы, особенно в Польше, привели к неизвестным до сих пор формам и размерам террора против гражданского населения. Особенно в большом количестве убивалась или насиль­ственно увозилась польская интеллиген­ция. Целью являлось разрушение польского общества и нации. Подобная оккупационная политика проводилась и в Советском Союзе, на западные территории которого нацисты претендовали, как на территории для заселения немецкими гражданами в будущем. Население же должно было, в крайнем случае, влачить жалкое существование, как народы, лишенные прав. СС и группы вермахта сократили численность населения целых об­ластей.

Особенно во Фран­ции, Югославии, Поль­ше и Советском Союзе жестокость оккупацион­ного режима способ­ствовала организации движения Сопротивле­ния и партизанских отрядов. Всеми сред­ствами немцы старались подавить их, но не смог­ли сломить этого Со­противления.

Итог войны и оккупа­ции Европы: 55 милли­онов убитых, - солдат и гражданских людей.

Геноцид

С нападения на Советский Союз в июне 1941 г. национал-социа­листический режим начал систематически убивать еврейское на­селение Европы.

В январе 1942 г. шеф СС Рейнхард Гейдрих в служебном здании уголовной полиции на берлинском Ваннзее осведомил представи­телей партии и мини­стерств о подробностях уже начатого «оконча­тельного решения еврейского вопроса». В протоколе этой «Ваннзейской конфе­ренции» говорилось о «перемещении на восток» евреев с целью «специальной обработ­ки» — все это маскиро­вочные термины для самого большого гено­цида в мировой исто­рии. Имелись в виду высылка евреев и их убийство в лагерях смерти.

Убийство гражданских людей

Немецкая оккупа­ционная политика отли­чалась беспощадностью и произволом. Каждый день совершалось высшее проявление жесто­кости — убийство. Если участники Сопротивле­ния убивали солдат ок­купационных войск, то вермахт мстил стократ­но и тысячекратно. По этой причине в Совет­ском Союзе полностью были уничтожены многочисленные деревни и маленькие города с их населением.

Орадур и Лидице — две деревни, ставшие жертвой акта возмез­дия.

Чехословацкое место Лидице было уничтоже­но после того, как имперский протектор Богемии и Моравии Рейнхард Гейдрих умер после покушения на него. Руководитель СС Гиммлер приказал сжечь Лидице и 199 мужчин старше 15 лет были расстреляны на месте. В других мес­тах продолжались рас­стрелы, пока не было убито 1.000 заложни­ков.

Высылки и принудительные работы

Во время войны около семи миллионов людей было пригнано в Герма­нию на принудительные работы. После того, как вербовка добровольных рабочих не достигла цели, мобилизация приняла черты охоты на людей. Оплата труда была минимальной, возвращение на родину, по крайней мере, до окончания войны не предусматривалось. С «иностранными рабо­чими» из Западной Европы обращались лучше, чем с рабочими из Польши или Советского Союза.

Условия жизни были различными. Пригнан­ных на принудительные работы селили обычно в барачные лагеря около промышленных предприятий. Обычно они жили не лучше за­ключенных концлаге­рей, в то время, как ра­бота в сельском хозяйстве часто была более легкой.

Пригнанные на прину­дительные работы были очень ограничены в движении, что каса­лось особенно жителей Восточной Европы, в которых видели опас­ность для здоровья. Соответственно жесто­кими были санкции: За бегство, контакты с немецкими женщина­ми, саботаж или мел­кие кражи продуктов они часто приговарива­лись к смертной казни, или, в лучшем случае, назначалось заключе­ние в концлагерь. Детей, рождавшихся у пригнанных с Востока на прину­дительные работы, отнимали у матерей и на­правляли в специальные лагеря и «детские дома», в которых они обычно умирали с го­лоду.

В концлагеря также направлялись лица всех оккупированных стран. К концу войны они со­ставляли 90 процентов всех заключенных лаге­рей.

Истребительная война

С нападением на Со­ветский Союз военная политика Третьего рейха достигла нового уровня. Целью ее было не только военное под­чинение, но и истребле­ние врага, завоевание земли и ее экономи­ческая эксплуатация. До Урала должна была расстилаться колони­альная территория, на которой должны были господствовать немецкие поселенцы, и на которой «расово неполноценному» населению была предназначена судьба гелотов.

Эта точка зрения определяла и отноше­ние к советским воен­нопленным: С поста­новлением Гаагского порядка о войне не счи­тались. Уже 30 марта 1941 г. Гитлер заявил: «Мы должны покинуть позицию солдатского товарищества. Коммунист никогда не был и не будет товарищем. Речь идёт об истреби­тельной войне».

Из 5,7 миллионов со­ветских военнопленных погибло 3,3 миллиона.

Судьба советских военнопленных в Германии является величайшей трагедией.

Коменданты лагерей запретили гражданскому населению подавать военнопленным пищу, принуждая их, таким образом, к голодной смерти. Во многих случаях, когда от голода и истощения пленные не могли идти дальше, — их расстреливали на месте, на глазах охваченного ужасом мирного населения, а их тела не закапывались.

Регистрация вновь прибывших заключённых

Вновь прибывших заключённых раздевали. Всех подозрительных на вши стригли. Бритвы не дезинфицировались, не точились, так что нередко появлялись глубокие ссадины.

Раздетых и обритых заключенных перегоняли в помещения, где они принимали душ. И тогда они обычно впервые за долгое время могли утопить жажду. Но даже принятие душа, с таким нетерпением ожидаемое после тягостного путешествия, сопровождалось различными издевательствами — специально пус­калась то слишком горячая, то ледяная вода. Убегавших из-под душа немцы ударами возвращали на место.

Безустанное поторапливание, удары и ругань действовали на заключенных удручающе. Особенно тяжело переносили это женщины и девушки, которым приходилось раздеваться в присутствии издевающихся и глумлящихся эсосовцев. Вот что вспоминает одна из заключённых Освенцима:

«Мы переступили порог «сауны». В «сауне» распоряжались немки-заключённые, профессиональные проститутки…. Старые, толстые, уродливые, похожие на ведьм из детских сказок, они уже одним своим видом вызывали страх и отвращение. Эти «чёрные треугольники», прозванные в лагере «пуфф-мама», встретили нас отъявленной руганью и насмешками, понукая нас, чтобы быстрее раздеваться. По «сауне» прогуливался молодой эсэсовец с глуповатым выражением лица, так называемый «унтершарфюрёр» — начальник «сауны»… И как тут раздеваться до нага, если этот «уша» прогуливался и ничуть не намеревался уходить. В то время я ёще не знала лагерных обычаев. Мы стояли смущенные, поглядывая друг на друга в ожидании, кто первый начнет раздеваться… Я также разделась, но нагнулась за лежащим на земле покрывалом и накинула его на себя.  Ко мне подбежала «капо», сорвала с меня покрывало, ударила по лицу и выкрикнула «хайлиге Мадонна», дескать, смотрите, святая богородица. Эсэсовец расхохотался, а она сказала еще какую-то гадость, и все немки затряслись от смеха  - до того всех рассмешило это прозвище «хайлиге мадонна»… Немец неожиданно подошел ко мне и ударил меня палкой по голой ягодице. Этот геройский поступок вызвал у него взрыв дурацкого смеха».

После бани выдавалась лагерная одежда. За нею нужно было перейти в следующие помещения. Ввиду спешки и обычно большого числа новоприбывших выталкиваемым из бани людям на ходу бросали отдельные части лагерной экипировки. И вот примерно через час толпа заключенных, одетых в полосатые, не по размеру, чаще всего грязные и покрытые вшами халаты. Выдаваемые вместо обуви колодки мешали передвигаться, в особенности зимой, по обледеневшим дорогам.

В течение всех этих процедур, которые, конечно, производились в неотапли­ваемых помещениях, где свободно гуляли сквозняки (в КЛ Аушвиц I заключенные раздевались или ждали распределения одежды под открытым небом), на заключённых, которые чаще всего не понимали приказов на немецком языке, сыпались самые вульгарные выражения и град ударов, причем били и присутствующие при этом эсэсовцы, и вспомогательный персонал из заключенных. Охваченные ужасом при виде этих жестокостей, узники едва узнавали своих друзей, обритых и переодетых в одежду не впору.

Потом их купали в отдельном здании, находящемся от лагеря на расстоянии 20-ти минут быстрой ходьбы, откуда они должны были голыми, в одних только сапогах, перебежать в лагерь. За проволочной оградой окоченевших от холода голых людей долгое время пересчитывали и распределяли по корпусам, где они несколько дней лежали без белья и одеял, согреваясь на койках собственным теплом.

Регистрация новоприбывших производилась сразу после душа и выдачи одежды и состояла в заполнении рубрик персональной анкеты.

Зарегистрированный заключенный получал очередной лагерный номер, который служил ему вместо фамилии.

Процедура регистрации в Освенциме завершалась татуировкой лагерного номера на левом предплечье заключённого.

Концентрационный лагерь в Освенциме был единственным местом, где была введена татуировка для нумерации заключенных. Это объяснялась очень высокой смертностью среди заключенных, которая порой составляла несколько сот людей в день. Такая огромная смертность затрудняла опознание тел. Достаточно было, например, снять с мертвого одежду, на которой находился лагерный номер, и невозможно уже было определить его номер. В лагерном лазарете, где умирало много заключенных, больным стали писать лагерный номер химическим карандашом на груди. Трудности при опознании тел усугубились осенью 1941 года, когда в КЛ Аушвиц началось массовое уничтожение советских военнопленных. Тогда лагерное начальство и решило ввести татуировку. Впервые ее применили и испробовали на нескольких тысячах советских военнопленных. Их накалывали с помощью специального металлического штемпеля, в который вкладывались заменимые цифры, составленные из иголок длиной около 1 см. При помощи этого приспособления можно было сразу вытатуировать весь номер, прижимая его со всей силой к телу над левой грудью и втирая тушь в кровоточащие ранки. Подвергаемые этой процедуре военнопленные были настолько обессилены,  что их надо было прислонять к стене, так как в противном случае они теряли равновесие от удара в грудь.

Так как металлический штемпель оказался непрактичным, немцы ввели татуировку при помощи отдельных иголок, которыми накалывались точки, составляющие цифры лагерного номера. Татуировку теперь делали на новом месте — левом предплечье.

Заключённым некоторых категорий перед номером накалывали также дополнительные знаки, как, например, евреям (не всем) — треугольник, цыганам — букву «Ц» (первая буква слова цигойнер), а с мая месяца 1944 года евреям — буквы «А» и «Б», обозначавшие отдельные (отличные) серии номеров, распределяемых в то время.

Кроме татуировки номеров, одним из элементов регистрации было фотографирование заключённых в трёх позах. На первом снимке в профиль виден был лагерный номер и буква, обозначавшая категорию и национальность заключённого.

Методы уничтожения

Два дежурных врача осматривали заключённых, прибывавших эшелонами. Каждый из прибывших должен был пройти перед врачом СС, который решал его судьбу. Врачи СС проводили селекцию без каких бы то ни было критериев. Если в момент прибытия в лагерь эшелона существовал спрос на рабочую силу, если лагерь не был переполнен, — процент трудоспособных, отобранных во время селекции, значительно повышался. Проводя селекцию, врачи СС не делали никаких медицинских осмотров.

Когда узники узнавали о селекции, они пытались улучшить свой вид, сделать впечатление здоровых и крепких людей. Было трагично смотреть, как пожилые женщины старались эластичными шагами пройти мимо СС. Они натирали руками свои худые, ввалившиеся щёки, пытаясь вызвать краску, кусали губы, чтобы те казались красными.

Пригодных к работе направляли в лагерь, остальных же немедленно посылали на истребление. Маленьких детей истребляли всех, так как они не могли работать.

Детей, родившихся в лагере, эсэсовцы отбирали у матерей и умерщвляли. При выявлении беременности у прибывших женщин вызывали преждевременные роды. В случае сопротивления направляли в газовую камеру.

До 1943 года на смерть были обречены и беременные женщины. Если ребёнок и появлялся на свет, то его, как и мать, убивали уколом фенола.

У замученных вырывали искусственные зубы, а у женщин срезали волосы, которые перерабатывали на бортовку и матрацы.

Гитлеровская программа уничтожения детей

Дети должны были подчиняться той же дисциплине, что и взрослые. Оторванные от родителей, испытывая все ужасы концлагерей, большинство из них погибло в газовых камерах. Это были еврейские дети, дети расстрелянных партизан, дети убитых советских партийных и государственных работников. Их убивали вместе с родителями, группами и по одному, закапывали живыми, бросали в костры, кололи штыками, отравляли, проводили над ними эксперименты... Каким ужасом было для ребёнка видеть, как эсэсовцы орали на его мать или избивали её. К детям эсэсовцы были такими же жестокими, как и к их матерям. В Освенциме во время отбора эсэсовцы устанавливали планку на высоте 120 сантиметров. Дети, которые проходили под ней, шли в крематорий. Зная это, дети изо всех сил вытягивались и напрягались, желая попасть в группу тех, кого оставляли жить. Однако те, кому удавалось спастись во время предварительного отбора, недолго жили в лагерных условиях. Неотапливаемые зимой и душные летом бараки быстро подтачивали здоровье детей. Много детей в лагере умерло, многие погибли во время массовых казней, в газовых камерах, от уколов в сердце. Кроме того, врачи-гитлеровцы проводили в лагерях медицинские эксперименты на детях, которые, как правило, погибали.

Лагерные условия 

Каждодневный ад узника обычно начинался и оканчивался поверкой. Под колючим снегом и проливным дождём, в зной и лютый холод утром и вечером должны были стоять узники — молодые, старики и даже дети! Эсэсовцы специально затягивали поверки, которые длились несколько часов независимо от погоды.

Не считая работы, наказаний и различных преследований, заключённые ненавидели мучительные переклички, которые зачастую длились даже по несколько часов, если, например, обнаружилось, что кто-нибудь бежал. Когда июля 1940 года из Освенцима бежал заключенный Тадеуш Веёвский, была объявлена штрафная перекличка, длившаяся 19 часов. Об этой перекличке вспоминает в своём сообщении бывший заключенный Герник Круль: «Ночь была жуткая… У К утру все тряслись от холода… Лучи восходящего солнца помогли на короткое время. Вскоре льющийся с неба жар увеличил страдания. Люди один за другим теряли сознание. Лежащих в обмороке поливали водой. Ночью произошел неприятный случай… Переводчик, заключенный по фамилии Баворовский, выступил из строя и попросил у охранявшего нас эсэсовца разрешения испражниться. Безрезультатно. Эсэсовец приказал ему возвратиться на место. Вскоре мы почувствовали вонь. Баворовский не выдержал и наделал в штаны. Когда эсэсовец понял, кто совершил это «преступление»,  он приказал Баворовскому снять кальсоны, свернуть их и держать в зубах. А еще он велел ему приседать и лаять».

Во время поверки в женском лагере узницы часто стояли на коленях с поднятыми вверх руками. Узники иногда простаивали 20 часов подряд на ледяном ветру, голодные, трясясь в лихорадке и полураздетые. Многие падали в обморок и, не придя в сознание, умирали перед выстроенными на перекличку товарищами. Почти каждый день узников заставляли во время переклички смотреть, как их товарищей привязывали к козлам и избивали. Палачи наносили по обнажённому телу узника по 25 и даже по 50 ударов палками или бичом.

Заключённые влачили голодное существование. Один раз в день кофе из жжёной брюквы, два раза суп из травы и от 180 до 270 граммов хлеба, наполовину с древесными опилками — обычный рацион заключённого. Сначала суп давали горячим, но наступило время, когда его разливали по мискам в полдень и он стоял до вечера.

Только большой голод заставлял есть эту похлёбку.

Часто узники съедали весь хлеб сразу.

Голодные люди теряли всякий контроль над собой. Страшно было смотреть, как женщины, отталкивая и сбивая с ног друг друга, бросались, чтобы урвать половник горячей бурды, именуемой кофе, или похлёбки из брюквы. Нередко в этом хаосе баки с похлёбкой опрокидывались, и больные и слабые оставались совсем без еды.

Учёные подсчитали, что физически работающий человек должен ежедневно получать минимум 3000-3800 калорий, чтобы сохранить здоровье и работоспособность. Узники же при 750-800 калориях в день должны были работать по 12-14 часов.

Дополнительным мучением являлась сама жизнь в постоянно переполненных бараках.

Первые партии заключённых спали на полу на соломе. Позднее стали выдавать соломенные тюфяки. На тюфяке спали по 3-4 человека.

Изнеможённые, истощённые узники, согнанные в кучу, имея лишь одно одеяло на 3-4 человека, без смены белья, пытались заснуть в мокрой и грязной одежде. В помещении, рассчитанном на 40-60 человек, было около 200 заключённых. Ботинки и шапки были вместо подушек. Духота, жажда и голод не давали заснуть. Из-за тесноты спать можно было только на боку. О сне в таких условиях не могло быть и речи; ночь была продолжением дневных мучений.

До 1942 года, хотя и поношенное и часто порванное, на каждую постель было бельё. Но вскоре у узников отобрали второе покрывало, и узники должны были втроём тесниться под одним тонким покрывалом. Пододеяльников вообще не было. Узники просто замерзали, потому что окна во многих бараках были разбиты или вынуты в наказание. Запрещалось спать в одежде, чтобы хоть немножко защитить себя от холода и сквозняков. Проснувшись, часто можно было увидеть рядом с собой холодный и окоченевший труп.

Когда вечером уставшие и изнемождённые узники приходили с работы в свои пристанища, они, особенно в довоенное время, часто находили всё перевёрнутым вверх дном: шкафы были опрокинуты, одежда, полотенца, посуда и др. лежало кучей в сиропе и в клейкой массе, постели разорваны из-за того, что не были застелены по форме. Едва приведя всё в порядок, узники отправлялись на покой, как приходили начальники блоков и издевались над узниками, сколько им хотелось: “Встать с постели, залезть под кровать” и т.д. После нескольких часов беспокойного сна летом в 4, а зимой в 5 часов узников будили и заставляли всё вымыть и вычистить сначала. Многие с пустым желудком шли на работу, потому что им не оставалось времени съесть свой скудный завтрак.

Часто отказывал водопровод, и узники не могли ни помыться, ни пополоскать посуду.

Если заключённые промокли во время работы или на перекличке, то ложились спать в мокрой одежде и сушили её теплом собственного тела во время сна.

Уничтожение трудом

Как правило, в лагере постоянно содержалось определённое число (в Освенциме, например, около 200 тыс.) узников для эксплуатации на самых изнурительных работах. Эти люди доводились до крайнего истощения, после чего как негодные истреблялись. Каждую неделю немецкие врачи производили среди заключённых отбор (“селекцию”), в результате которой всех больных и потерявших трудоспособность умерщвляли в газовых камерах. Вместо них состав заключённых вновь пополнялся отобранными из приходящих эшелонов. Это была организованная, продуманная система, страшный конвейер смерти: одни умерщвлялись, другие ставились на их место, издевательствами и беспощадной эксплуатацией доводились до истощения и болезней и в свою очередь направлялись в газовые камеры.

Из изнурённых узников выжимали последние силы. И ни слова нельзя было произнести в оправдание.

Всё нужно было делать бегом. Эсэсовцы избивали того, кто падал от усталости. Если эсэсовцам казалось, что заключённый работает плохо, его наказывали. Каждый день с работы приносили мёртвых или едва живых людей, которые вскоре умирали.

Узников впрягали в каток. Обычно такой каток высотой в человеческий рост тянет трактор. Но в концлагерях люди заменяли машины. В каток впрягали женщин. Несчастные женщины постоянно находились в страхе перед острыми зубами кровавых псов и побоями надзирательниц.

Так в Заксенхаузене сотни заключённых должны были ежедневно, подгоняемые охраной, по 40 км пробегать по дорожке из 9 настилов — гальки, щебеня, мелкого гравия, шлака и др., испытывая на прочность эрзац-подошвы. Для того чтобы усилить мучения, узникам выдавали обувь на два номера меньше, а на спину привязывали мешки с песком весом 20 килограммов.

Одним из нарядов на работы, которых больше всего боялись, была работа в каменоломне. Ежедневно там было больше всего мёртвых. В любую погоду узники должны были при помощи самых примитивных орудий ломать камень, голыми руками грузить его и перевозить, используя только собственную мускульную силу.

Такой же бесчеловечной была работа в гужевой колонне. Подгоняемые эсэсовцами, узники, чаще всего евреи, должны были с песнями везти 5-тонную телегу, доверху нагружённую камнями, упряжка которой врезалась им в тела. Эту рабочую команду эсэсовцы цинично называли “Поющие лошади”.

Если кто-нибудь не справлялся с работой, его раздевали донага и оставляли на морозе, поливая водой из пожарных шлангов, до тех пор, пока он не окостенел. Затем замёрзшую кучу тел раскалывали топорами и вывозили трупы.

В некоторых подсобных лагерях узников посылали убирать с территории промышленных предприятий неразорвавшиеся бомбы.

Если вдруг не было настоящей работы, узникам приказывали выполнять бессмысленную работу, например, выкапывать и снова засыпать те же самые рвы или переносить с места на место камни. Возвращаясь в лагерь, узники, еле державшиеся на ногах, должны были нести на плечах брёвна, кирпичи и стропила.

Из страха перед наказанием узники должны были отдавать свои последние силы.

Наказания и казни

Человек мог быть наказан за что угодно. Наказывали за то, что узник сорвал яблоко или принёс кусочек брюквы; за то, что курил или облегчался во время работы; за то, что не по форме был завязан платок; за то, что отсутствовала или была расстёгнута пуговица и даже за обмен собственного золотого зуба на хлеб.

Заключённые, не понимавшие приказов (отдаваемых по-немецки) или недостаточно быстро их выполнявшие, были обречены на побои и преследования со стороны эсэсовцев и должностных.

Детей наказывали наравне со взрослыми, даже за самые невинные проступки. На детей, как и на взрослых, распространялась коллективная ответственность. Если в каком-нибудь помещении обнаруживали беспорядок, наказывали всех, независимо от возраста. В наказание, детей, например, заставляли сидеть в течение нескольких часов без движения на снегу.

Жестокость была главным достоинством членов лагерной охраны, помогала продвигаться по служебной лестнице.

СС-надзирательницы старались не уступить в садизме эсэсовцам-мужчинам. Они были фанатичными нацистками, беззастенчиво выполнявшими приказы фюрера. Между эсэсовцами и надзирательницами СС было своего рода соревнование, кто поспособнее как можно бесчеловечнее обращаться с узниками.

За незначительные провинности, как, например, за разбитый горшок, ответы не по уставу, отсутствие пуговицы полагалось 15-20 ударов плетью из сыромятных ремней. К более серьёзным провинностям относилась кража хлеба, разговоры по-польски, срывание с деревьев фруктов. За это назначали до 80 ударов бичом в несколько приёмов. Были и другие наказания: прыжки в мешке, завязанном на шее, пребывание в тёмном помещении в течение долгого времени, лишение еды, прыжки «лягушкой», бег по плацу до изнеможения, отработка маршевого шага. Частыми были случаи садистского обращения с заключёнными. Их, например, подвешивали за ноги в гараже, окунали головой в масло, поливали холодной водой на морозе.

Сначала, как правило, палачи избивали людей бичом куда попало и пинали их без разбора. Если показания не удовлетворяли следователей или же допрашиваемый отказывался давать их, опасаясь за друзей или ближайших родственников, применялось избиение на так называемых качелях. Заключенному надевали наручники, а затем приказывали охватить ими согнутые колени, под которые просовывался железный шест. Он прикреплялся к соответствующей подпорке таким образом, чтобы тело узника висело вниз головой. Это позволяло палачам бить его по ягодицам и половым органам, причем с такой силой, что тело ритмически раскачивалось и даже совершало полный оборот вокруг оси шеста. Если истязаемый кричал, ему надевали противогаз.

Людей били розгами на специальном “козле”. В деревянные тиски неподвижно закрепляли ноги, палач пристёгивал узника или узницу ремнями к скамье. Юбку натягивали на голову, обнажив зад. Голову заворачивали одеялом, чтобы заглушить крики. Многим они отбили почки или повредили лёгкие.

По регламенту количество ударов равнялось 25, но при усердии эсэсовцев доходило и до 75. Узник должен был громко считать по-немецки, если он ошибался, его начинали бить сначала.

Дрессированные собаки вгрызались в тело заключённых, нанося глубокие раны, прогрызали живот и кишкú.

Людям, которые сидели в темницах, не давали ни есть, ни пить. Утром их выгоняли на работу. После нескольких дней мучений они умирали от голода.

Узников сажали в стоячие камеры, где они не могли не только лежать, но даже сидеть. Они задыхались от недостатка воздуха. Живых утром выгоняли на работу, а вечером вновь сажали в камеру.

Зимой эсэсовцы отнимали у заключённых одеяла, выключали отопление. Любимым методом эсэсовцев было поливать окоченевших и обессилевших людей холодной водой или гонять их босиком вокруг камер.

Эсэсовцам доставляло особое удовольствие наслаждаться муками своих жертв.

Каждую неделю немецкие врачи производили среди заключённых отбор (“селекцию”), в результате которой всех больных и потерявших трудоспособность умерщвляли в газовых камерах.

Под предлогом санитарной обработки в газовую камеру загоняли одновременно до 2 тыс. людей. Затем через специальные приспособления, похожие на обычный душ, в камеру подавался циклон “B”, один из самых быстродействующих и смертоносных газов. Люди гибли от удушья в страшных судорогах. Спустя 15 минут, когда двери камеры открывались, перед глазами представала груда мёртвых, скрюченных тел.

Чтобы заглушить крики жертв, задыхавшихся в газовых камерах, расстреливаемых и истязуемых, гитлеровцы на территории лагеря поставили мощные динамики, из которых с грохотом рвалась браурная музыка.

Газовые камеры и крематории работали круглосуточно.

Для того в печь вмещалось больше трупов, палачи расчленяли их — отрубали конечности.

Медицинские эксперименты

Систематическое умерщвление больных, которые не могли стать на работу, производилось в газовой камере или ядовитыми уколами. Уколы делались внутривенно бензолом или прямо в сердце феноловой кислотой.

Заключённым делали прививки заразных болезней. Над ними проводились опыты, например, насколько человеческий организм может выдержать холод.

Иногда в раны зашивали осколки стекла, щепки и даже гнилую солому. Проводились пересадки костной и мышечной ткани на ногах. Операции проводились в бункере насильно под наркозом, некоторым без наркоза. После “операции” людей оставляли на произвол судьбы. Большинство из них умирали в страшных мучениях.

Ноги пациентов очень быстро гноились. Так как врачей СС интересовало только развитие болезни, после операции узников оставляли на произвол судьбы, и многие из них умирали в страшных мучениях.

Ещё в январе 1945 года доктор Шуман проводил в Равенсбрюке отвратительные эксперименты не только на женщинах, но и на девочках, производя разными способами стерилизацию. В блоке №9 лежала в течение многих дней с открытой раной на животе 12-летняя девочка. Ребёнок умер в страшных муках.

Свыше 300 детей-близнецов составляли отдельную группу, которая была предназначена для экспериментов доктора Йозефа Менгеле. Эсэсовцы сначала получали антропометрические данные, потом проводили рентгеновские и морфологические обследования,   а  затем и хирургические эксперименты.  Подробно рассказывал об этом в своих показаниях доктор  Миклош   Ньисли,   который   производил вскрытие трупов близнецов и высылал препараты их органов в Берлинский институт антропологии.   Менгеле   пытался разработать   метод,   чтобы арийские женщины могли рожать как можно больше близнецов, а также скрупулёзно  изучал  внутренние  органы  близнецов,   имея  редкую  в медицины возможность проведения сравнительного анализа органов близнецов, что почти невозможно в нормальных условиях малой вероятности их одновременной смерти.

В Освенциме, как в раю...

После освобождения в неуничтоженных бараках Освенцима было найдено около 350 тыс. комплектов мужской одежды, 5 с половиной тысяч пар женской обуви, 38 тыс. пар мужской обуви, много детской одежды, около 14 тыс. ковров, неисчислимое количество зубных щёток, кисточек для бритья, различных инструментов и др. имущества, отнятого гитлеровцами у своих жертв. Были обнаружены целые склады чемоданов из всех стран Европы, горы искусственных челюстей, протезов, подушек, огромное количество вещей домашнего обихода, детских игрушек и тонны женских волос.

Фашистская фабрика смерти действовала практически без отходов. Человеческие волосы перерабатывались в промышленный войлок и пряжу. Из расчёсанных и срезанных женских волос вырабатывались для команд подводных лодок ступни чулок из волосяной пряди и для служащих имперских железных дорог чулки из волосяного войлока. Из заключённых освенцимского лагеря изготовлялись анатомические пособия. В 1943 году лагерное начальство передало анатомическому институту в Страсбурге 115 специально подобранных заключённых с целью пополнения коллекции скелетов. Всё, из чего состоит человек, рассматривалось как материал для получения полезных и ценных для “фатерланда” продуктов. Так была изобретена машина для помола человеческих костей. Костную муку вносили на поля в качестве удобрений...

Фашистская “академия” занималась производством мыла из человеческих тел и дублением человеческой кожи, сдираемой из умерщвлённых людей. Человеческая кожа шла на перчатки, на абажуры для ламп, портфели, сувениры, разные поделки. Брали, мылись, стирали!!! Так просто, так хладнокровно, не утруждая свою совесть мыслью, а из чего сделано это мыло. Сколько в каждом кусочке его сокрыто страдания и человеческого горя.

Среди нацистов было много коллекционеров человеческой кожи с татуировкой. Поэтому обнаруженная при осмотре вновь прибывающих узников на теле кого-либо из них татуировка могла стать знаком смерти.

Однажды в Гданьске заключённый юноша посмел заступиться перед лагерными палачами за любимую девушку. В наказание его гильотинировали. Юноша был очень красив, и начальник лагеря пожелал, чтобы из отрубленной головы сделали украшение для его кабинета.

Первый комендант Освенцима, Рудольф Гесс, записывал в своих воспоминаниях: “Это правда, что моей семье было хорошо в Освенциме. Выполнялось каждое желание моей жены и детей. Дети могли играть сколько хотели, у жены было столько любимых цветов, что она чувствовала себя, как в раю”.

В Освенциме, как в раю... Подтверждает это и жена Гесса, которая говорила: “Здесь хочу жить и здесь умереть...”

Об этом необходимо помнить

Время неумолимо. Каждый год уменьшает живых свидетелей фашистских преступлений. Скоро их голос исчезнет; останутся только документы, книги, записанные воспоминания. Останется только история.

Когда уйдут последние свидетели Освенцима, Заксенхаузена, Бухенвальда, Равенсбрюка, Майданека, уже никто и никогда не может показать ужасающей глубины и размеров этой трагедии.

11 миллионов людей, превращённых в пепел... Это 11 миллионов сложившихся личностей, это люди, которые могли дать новые жизни.

Преступления против народов Европы, совершённые фашистской Германией, не имели себе равных в истории человечества.

Над этим стоит задуматься. Люди людям создали освенцимский и бухенвальдский ад. Люди против людей, против целых народов, превратили убийство в геноцид.

Об этом необходимо помнить, потому что случившееся один раз — может повториться.

Если в годы фашизма в концлагерях было уничтожено 11 миллионов человек из общего числа 50 миллионов убитых в годы войны, то теперь всего за какой-то час ядерное, химическое и бактериологическое оружие способно уничтожить три четверти всего человечества, а остальных обречь на мучительную смерть спустя всего несколько месяцев.